— Ну, Володя, я сегодня был уже у директора школы и сказал ему, что приведу тебя завтра. Не трусишь? — сказал однажды своему сыну Иван Степанович Барыков.
— Нет, нисколько не боюсь, — весело ответил мальчик, глядя на отца смеющимися глазами. — Я уже давно жду, когда ты меня пустишь в школу.
Он сел рядом с отцом, положил руки ему на колени и спросил:
— Я в гимназию буду ходить?
— Нет, ты будешь ходить в городскую школу, голубчик, а когда кончишь её, тогда посмотрим, что делать дальше.
— A девочек там нет?
— Нет, эта школа для мальчиков. Конечно, там много шалунов, но ты должен помнить, что шалить в школе нехорошо. В свободное время можно и пошалить и побаловаться, но во время ученья не надо шалить, потому что школа существует для ученья, а не для шалостей. И если мне скажут, что ты шалишь, то мне это будет очень неприятно!
— Ну, я шалить не буду, — серьёзно проговорил Володя.
Он был очень рад, что отец наконец отдаёт его в школу. В школе ведь очень весело.
Все мальчики, которые ходили в школу, рассказывали ему очень часто про то, как много их там собирается, как они играют, как ссорятся и как учатся, и их рассказы всегда приводили в восторг Володю.
Нравилось ему и то, что все школьники были гораздо самостоятельнее, чем он. В школу они ходили одни, по дороге встречали товарищей, носили в своих ранцах книги и завтрак и после окончания занятий весёлой гурьбой выходили из школы и расходились по домам.
Лишь только Володя узнал, что он начнёт ходить с завтрашнего дня в школу, он тотчас же поспешил сообщить эту радостную весть всем домашним.
— Мама, я завтра в школу иду! А ранец ты мне купила?
Оказалось, что ранец уже куплен и в нём лежат даже все нужные книги, тетради и пенал с письменными принадлежностями. Когда Володя получили своё новое имущество, радости его не было конца.
В особенности нравился ему пенал, который был для него настоящим сокровищем. Самый пенал был сделан из белого полированного дерева, был украшен на верхней крышке хорошенькой картинкой и запирался на ключ. А в середине пенала лежали две ручки, карандаши, перья, резинка и хорошенький перламутровый перочинный ножик.
Книги и тетради были новенькие, и Володя просматривал их с большим интересом.
Итак, с завтрашнего дня он должен был сделаться настоящим школьником! Радостный и счастливый, заснул в этот вечер Володя, и во сне ему снились школа, новые товарищи, школьные игры и учителя, которых он ещё не видал.
На следующий день отец разбудил его раньше обыкновенного. Мама уже поджидала Володю к чаю, и он чувствовал, что в этот день его считают как бы героем.
Ну ещё бы! Ведь он в первый раз отправляется в школу!
Володя так спешил, что даже не напился как следует чаю и сейчас же, после второго стакана, стал собираться в школу.
Вместе с отцом прошли они знакомыми улицами и вошли в дом городской школы, мимо которого Володя так часто ходил, гуляя с отцом или матерью.
Шум детских голосов в первую минуту смутил Володю. Во дворе и в коридорах сновали дети разных возрастов, кричали, шумели и волновались.
Отец ввёл Володю в приёмную комнату со стеклянной дверью и куда-то ушёл. А через несколько минут он возвратился назад вместе с солидным господином в очках. Господин важно ответил на поклон мальчика и оглянул его с ног до головы.
— Десять лет, вы говорите? — спросил он Ивана Степановича. — Ну, что же, можно определить сразу в первый класс, если только он достаточно подготовлен. Ведь у нас, как вы знаете, есть первый приготовительный и второй приготовительный классы. В первый приготовительный поступают знающие только азбуку.
— Нет, я умею читать и писать, — гордо заявил Володя. — И четыре действия арифметики знаю.
— Вот как! — улыбнулся господин. — Ну, вынь из ранца, что у тебя есть. Сейчас мы посмотрим!
Он развернул Володину книгу и попросил его прочитать отрывок. Затем он дал ему чернила и заставил списать с книги две строчки, потом проэкзаменовал его по арифметике и остался очень доволен ответом.
— Вполне годится в первый класс, — сказал он наконец.
И, обращаясь к Ивану Степановичу, он прибавил:
— Значит, я его зачислю. Вы, Иван Степанович, можете идти, а я ему уже укажу сейчас его место.
Они поговорили ещё о какой-то плате, о сроках взносов, и Иван Степанович ушёл домой, повторив ещё раз Володе, чтобы он не шалил, вёл себя хорошо и учился бы прилежно.
— Ну, пойдём! — сказал господин, беря Володю за руку. — Меня зовут Николаем Ивановичем. Я — инспектор школы и твой начальник.
Они вышли в коридор и вошли в одну из комнат, уставленную партами, с небольшой кафедрой у стены и чёрными досками на противоположной партам стене.
— Где здесь есть свободное место? — спросил инспектор у учеников, которые сразу притихли при его появлении.
— Вот здесь, Николай Иванович, — отозвался один из учеников, указывая место во втором ряду.
— Ну, так вот посадите новичка. И смотрите, не обижайте его, — приказал инспектор.
Оставив Володю в классе, он вышел, и лишь только он отошёл по коридору несколько шагов, весь класс окружил новичка. Ему задавали сразу по десяти вопросов, и Володя едва успевал отвечать на них. Спросили его и фамилию, и имя, и где он раньше учился, и кто его отец. Одним словом, любопытные мальчуганы не пропустили ни одного вопроса, и через пять минут весь класс уже знал решительно всё про Володю.
В свою очередь, двое учеников, в числе которых был и сосед Володи по парте, завладели новичком и стали посвящать его в правила школы.
— У нас, брат, строго! — рассказывал Миша Ведрин, Володин сосед. — Учитель арифметики всё колы ставит, самый строгий. Батюшка — тот добрый, и учитель русского языка — тоже ничего. Учитель географии позволяет исправляться. Иной раз единицу поставит, а потом переправит её на тройку, если снова ответишь старый урок.
— А вон наш первый ученик, Бутенко, — объявил Белкин. — Он, брат, зубрило! Всегда всё знает. А Суравцов никогда ничего не делает — всё дерётся. Его хотят выгнать, а он не боится. Ты его берегись, он сильный.
— А ябедничать у нас нельзя, — вставил Ведрин. — Кто фискальничает, того мы не любим, и если ты будешь ябедничать и доносить, так мы тебя побьём.
— Ну, я ябедничать не буду, — ответил Володя. — А если меня Суравцов тронет, так я его поколочу.
— Ну, это не говори! Он сильный! — сказал Белкин.
— Это ты меня-то колотить будешь? — раздался вдруг над самым ухом Володи насмешливый голос.
Володя быстро оглянулся.
Перед ним стоял мальчик лет одиннадцати, довольно высокого роста, крепкого телосложения, с туповатым, но дерзким выражением лица.
Он слышал последние слова Володи, и гордость его сразу была задета, так как он считался первым силачом в классе.
— Так ты меня бить собираешься? — снова повторил Суравцов, наступая на Володю.
— Нет, не собираюсь, — ответил просто Володя. — Я говорил только, что поколочу тебя, если ты меня тронешь…
— А ты знаешь, где доктор Ай живёт? — спросил вдруг Суравцов.
— Нет, не знаю, — ответил Володя.
Суравцов сделал шаг вперёд и вдруг изо всей силы дёрнул Володю за волосы.
— Ай! — крикнул Володя от боли.
— Ну, вот, теперь узнал, — насмешливо произнёс Суравцов.
Володя чувствовал себя немного сконфуженным, потому что попался на удочку.
— А запятые, знаешь, как ставят? — снова спросил Суравцов.
Володя почувствовал, что здесь опять кроется какой-то подвох.
— Нет, не знаю, — сказал он, глядя прямо в глаза Суравцову. — Только если ты сделаешь мне больно, так уж пеняй на себя.
— Ого! — воскликнул Суравцов со злой усмешкой.
Он неожиданно подскочил к Володе и больно ударил его по голове.
Хотя Володя и не любил драться, но тут от обиды он весь покраснел и не выдержал.
— Я жаловаться не буду, только ты не жалуйся! — крикнул он.
И, налетев на врага, он схватил его в охапку.
Весь класс с любопытством следил за этой борьбой.
Хотя Володе было всего десять лет, но он был мальчик здоровый и крепкий. Как ни бился Суравцов, он никак не мог вырваться из объятий Володи, и тот с каждой минутой сжимал его всё сильнее и сильнее.
— Ну, я не хочу делать тебе больно, хоть и мог бы, — сказал наконец Володя. — Только в другой раз — смотри!
С этими словами он выпустил Суравцова, очень довольного тем, что дёшево отделался.
— А ты, брат, сильный. Мы с тобой будем товарищи, — сказал Суравцов, желая поскорее заключить союз с сильным новичком.
— Хорошо, — сказал Володя.
В это время от двери донеслось лёгкое цыканье.
— Тсс… учитель идёт! — раздался голос.