— К писательству я не приходила. Я имею в виду, что это не было каким-то целенаправленным движением. Просто я вообще всегда много читала и писала разное, в детстве еще и рисовала без остановки.
Но если первая страсть нашла свое русло – было поступление на филфак, работа в издательствах, переводы и разные тексты вообще, то с рисованием все застопорилось на долгие годы.
Я пыталась вновь приблизиться к нему, но всякий раз меня как будто сносило волной.
Так продолжалось долго. В конце концов, я забросила попытки, но ощущение, будто я дышу одним лёгким, будто в жизни не хватает чего-то сущностного – оно не отпускало.
Потом была пандемия, работа на дому, четыре стены.
И внезапно – курс по акварели, найденный в интернете. Что важно – курс совершенно неакадемический, свободный и весёлый. Прекрасный интуитивный примитивизм. Просто чтобы «раскачать», растормошить себя на творчество, разрешить себе его.
Этот поезд набрал скорость, и остановиться с тех пор я так и не смогла!

Понятное дело, что – без художки-то за спиной и без правильных курсов! – я рисую эдакий свирепый наивняк.
По большей части это стилизация, исследование цвета, движение к эмоции.
Я по-прежнему далека от классического подхода (хотя постоянно учусь то тому, то сему) – но периодически я довольна той правдой, которая у меня получается.

— Какое-то время я работала редактором в Издательском доме Мещерякова, да. Плотно взаимодействовала с разными авторами. Хорошо представляю себе издательский процесс, поэтому спокойно отношусь к разному рода неожиданностям, которые во время этого пути могут возникнуть. Быть редактором раньше и попробовать стать автором сейчас – вполне органично, ты получаешь опыт рождения произведения во всей полноте. Мне понравилось!
И, конечно, очень повезло с людьми, которые помогали с книгой. Редакторы, корректор, издатель. С такой поддержкой не страшно. Почти...

— С книгой – с её идеей – было интересно. С одной стороны, у меня была некая уверенность в том, что я могу справиться с текстом. С другой – волнительно, конечно. Хочется сделать для мира что-то хорошее, доброе. Пусть маленькое, но настоящее. Но хватит ли на это внутреннего наполнения?
А само предложение написать сказку пришло извне. И я тогда решила, что, по крайней мере, получу удовольствие от процесса, пусть он даже и не завершится выходом книги. Честно говоря, я до сих пор не воспринимаю результат как КНИГУ. Это ведь так, книжечка, что-то простое, настроенческое – как ёлочная игрушка.

— Со сказочными образами вообще проблем не возникало. Скорее, приходилось от них отмахиваться, чтобы лишнее в книгу не пролезло. А то она бы кишела странными персонажами и вышел бы целый бестиарий...

— Я не знаю точно, каково сейчас приходится детским авторам. Полагаю, что авторам сейчас вообще непросто. С одной стороны – больше возможностей для того, чтобы быть изданным. С другой – рынок настолько перенасыщен, что многие, даже талантливые, вещи попросту тонут в нём. В итоге читатель чаще ходит по проторенным тропам к знакомым вещам и иногда выхватывает какие-то новые книги, ориентируясь на обложку, на обзоры, на рекламу.

Что касается конкуренции с гаджетами и игрушками, то я однозначно ставлю на книгу. Нет, не так. Мои симпатии на стороне книги. Ни один гаджет не даст ребёнку возможность неторопливо погрузиться в иную реальность, дополняя и обогащая её своей фантазией. Мне кажется, что именно книжные миры максимально свободны от рамок и сценариев, что именно здесь ты можешь начать путешествие к собственной душе.

— Есть. Очертить волшебный круг, как Хома Брут, призвать силы света в лице мужа, чтобы они не пускали в этот круг детей. Желательно – часа два.
Но бывает по-всякому. Как-то младшенький прорвался-таки к рабочему столу и чихнул в баночку с поталью (это такие очень лёгкие и тонкие хлопья золотой фольги). Потом было очень красиво и вдохновляюще жить в золотой метели и находить золотишко повсюду. Как будто лепреконы порезвились.

— У меня длинный список любимого. Навскидку из того, что близко к нашей теме – пусть будут Шмелев, Паустовский, Гоголь, Толкиен, Гессе, Льюис, Йейтс, Метерлинк, Пропп, Фрэзер, а также мифы, легенды и сказки разных стран.

— Помню первую книгу, которая меня потрясла – мифы Древней Греции. Мне было около шести лет и я этой книгой просто захлебнулась, я в ней тонула и несколько недель могла говорить только о Ясоне, Геракле и Медее. Еще африканские сказки Амоса Тутуолы. Мне кажется, Кистяковский их переводил (надо проверить). Это такая взрывная смесь мифов, приключений и абсурда, что возможны только две реакции, как мне кажется: «что за ересь» или «офигенно, так вообще можно было?!». Вот я выдала на этот препарат реакцию второго типа!

— Достоевский! Хотя Достоевский мучает и героев, и себя, и читателей, с ним всегда больно. Но ты просыпаешься от душевной спячки и начинаешь попытку восхождения к себе.